Лифта нет, но вы держитесь

В девятиэтажном доме в тульском городе Узловая с 2005 года не работают оба лифта. Один из жильцов передвигается на костылях и инвалидной коляске и много лет пытается добиться ремонта подъёмников. Он писал жалобы мэру города, губернатору и даже президенту, но неизменно получал отписки. Журналистка «Новой вкладки» Алёна Кордюкова поднялась на девятый этаж дома и посетила собрание ТСЖ, а по пути знакомилась с жильцами и узнавала, как они столько лет живут без лифта и почему не надеются это исправить.

Первый этаж. «Прекрасно живём без лифта!»

— Прекрасно живём! — отвечает полная женщина лет сорока, которую я встречаю возле девятиэтажки на Гагарина, 6а, и спрашиваю, как они обходятся без лифта. Она живёт на первом этаже.

Дом стоит почти в центре города Узловая. Запах свежеиспечённых булочек и хот-догов от ларьков с фастфудом ближе к девятиэтажке сменяется резкой вонью от канализации. У подъезда — пандус с зелёными перилами и лестница в пять ступенек. На двери висят объявления, анонсирующие включение отопления и собрание собственников жилья. Справа — серая дверь с вывеской «Инспекция гостехнадзора Узловского района». Рядом — полуразвалившаяся скамейка с облезшей зелёной краской. Слева от подъезда — окно, оклеенное поздравлениями с 9 Мая. С другой стороны дома — вход в Следственный комитет.

Домофона нет, захожу в подъезд. Просторный коридор на первом этаже оклеен лазурными обоями, справа и слева — лестничные площадки с квартирами, около некоторых стоят коляски и велосипеды. Бледно-голубая краска на перилах и стенах облезла и потрескалась. Стены расписаны чёрными каракулями, именами, сердечками, возле матерного слова из трёх букв нарисован мужской половой орган.

Ни справа ни слева лифты не работают. Рядом с одним из них куча ободранных объявлений и доска с правилами эксплуатации лифта.

На втором этаже чувствуется слабый запах спирта. Белый стол в коридоре окутан пылью, на нём — горшок с обрезанным цветком и две пустые открытые банки из-под консервов. Рядом потрёпанное выцветшее кресло. На грязном паркете около некоторых дверей валяются пакеты с мусором.

Поднимаюсь на третий этаж, стены и лифт всё так же исписаны и изрисованы. Слева от лифта красная надпись «Добрый вечер. Здесь ебанит underground».

Четвёртый этаж. «Раньше я мог быстренько на костылях подняться и спуститься»

На четвёртом этаже открыта дверь к мусоропроводу и двум раковинам в отдельной комнате: мусоропровод сломан, в кранах нет воды. Чувствуется слабый запах гнили, летают мухи.

Лестничные площадки на этом этаже заметно отличаются друг от друга: одна в таком же ветхом состоянии, как и всё, а вторая не так сильно изрисована, и двери в лифт там относительно чистые. Только на одной из стен выделяется белая надпись с потёкшей краской: «ОБЩАГА СУПЕР».

В этом крыле живёт 35-летний Сергей Пристёгин — самый активный житель дома. Хотя ему сложнее, чем остальным: он может передвигаться только на костылях и в инвалидной коляске. У Сергея артрогрипоз. Из-за заболевания он не ходил в школу и учился на дому. Когда ему было 16 лет, лифты в доме перестали работать, но тогда Сергей, по его словам, ещё мог шустро передвигать костыли. В студенческие годы он редко выходил из дома: удалённо учился в филиале тульского вуза на бухгалтера и только по выходным ходил на очные пары.

Сейчас Сергею нужно ездить на работу в фотостудию, где он делает снимки на документы и реставрирует старые фотографии. Работать дистанционно не хочет: ему важно быть в обществе, чтобы не чувствовать себя в изоляции.

— Люди приходят, я с ними общаюсь. У меня там [на работе] все условия есть: пандус, диванчик, микроволновка, есть где поставить заряжать коляску.

В 2019 году Сергей создал YouTube-канал «Жизнь инвалида», в котором рассказывает о своих буднях. За два года до этого он познакомился во «ВКонтакте» с Надеждой из Петербурга. Она старше его на 11 лет, но им было интересно общаться онлайн. Через год-полтора они решили встретиться и какое-то время ездили друг к другу в гости, пока Надежда не перебралась в Узловую.

На кухне у Сергея висит фотография, где они с Надеждой целуются, на столе — микрофон для записи видео для YouTube-канала. По квартире бегают две кошки: ангорская и сфинкс. В спальне в клетке живут две морские свинки.

Дома Сергей ходит на костылях. На них же он поднимается и спускается по лестницам девятиэтажки. Путь от входа в подъезд до квартиры занимает у него около получаса. Сначала Сергей ставит на ступеньку костыль, за ним одну ногу, потом вторую, переставляет другой костыль на следующую ступень — и так до четвёртого этажа. На каждом лестничном пролёте Сергей делает передышку и идёт дальше.

— Раньше я мог быстренько на костылях подняться и спуститься. Но в последнее время тяжелее становится: вес набрал. И получается, что тут одно на другое наслаивается, — объясняет он. — Болезнь не сильно прогрессирует, но всё равно с возрастом у всех людей начинают колени болеть, ещё что-то. Вот я уже десять лет пытаюсь добиться, чтобы лифт починили.

С 2005 года Сергей Пристёгин стоял в очереди на жильё, доступное для человека с инвалидностью. В 2022 году ему предоставили квартиру в доме с лифтом, но далеко от фотостудии, где работает Сергей. По улице он ездит на коляске, в автобусы на ней не заехать, а зимой не проехать по снегу, который в Узловой расчищают плохо. К тому же в том доме не было пандуса, а на Гагарина, 6а, его сделали специально для Сергея.

— Так что в принципе без альтернативы. Если не этот дом, то тогда никакой. Ну, либо не работать и сидеть дома, — говорит Сергей.

За десять лет, в течение которых он обращался к мэру, губернатору и президенту по поводу неработающих лифтов, он получал лишь отписки (есть в распоряжении редакции). А теперь жильцам отвечают, что ремонт лифтов в их доме запланирован на 2032–2034 годы.

Кроме Сергея, почти никто из обитателей девятиэтажки никуда не обращался. А на собраниях ТСЖ, куда ходят лишь немногие жильцы, большинство голосуют за улучшение электроснабжения, а не за лифты, так как в доме проблемы ещё и с электричеством.

Восьмой этаж. «Пока дойдёшь, сто хуёв соберёшь»

Девятиэтажку в Узловой на Гагарина, 6а, построили в 1978 году как общежитие для сотрудников завода по производству пластика. Так здесь поселились и родители Сергея Пристёгина: его отец работал на заводе. Позже в дом стали заселять и других людей, нуждающихся в жилье.

В общежитии за порядком следили коменданты и уборщицы. Как говорят сейчас жильцы, тогда в доме было чисто, всё работало и «можно было нормально существовать». В начале 2010-х годов завод передал девятиэтажку администрации города, и здание стало обычным жилым домом. Некоторые «общажные» блоки остались, другие переделали в квартиры. Часть из них принадлежит администрации города.

С тех пор проблем на Гагарина, 6а, прибавилось: никто уже не следил за чистотой, свет стали часто отключать, а из-за едва тёплых батарей многим жильцам пришлось пользоваться обогревателями. В 2013 году в доме появилось ТСЖ, но вышедший из строя в 2005 году лифт за всё это время так и не починили.

После встречи с Сергеем поднимаюсь по лестницам дальше. На пятом этаже такая же разруха: стол с пепельницей, грязный и пыльный паркет, пахнет сигаретным дымом.

Ближе к шестому этажу надписи на стенах становятся крупнее и красочнее. Через всю стену белой краской с красной обводкой написано «BONE». Такими же надписями покрыты лифт и пролёты до девятого этажа. В углу на шестом этаже валяется розовый плюшевый котик. На стене рядом с надписями «Арт..ём л…х» и «Жанна» виднеется стрелочка, указывающая в глубь коридора. Оттуда исходит запах варёной картошки.

На седьмом этаже около входа в общий коридор стоят два кресла, покрытые пледом.

На восьмом из коридорного блока резко пахнет моющими средствами. Многие двери открыты настежь, из одной слышится звук телевизора. Стучусь туда, открывший дверь мальчик зовёт маму.

Женщина в помятой футболке и белых шортах с пятнами представляется Ниной. Ей 41, у неё каштановые волосы до плеч, и кажется, что она давно их не мыла. Нина извиняется за беспорядок в комнате, объясняя его ремонтом, но никаких его следов не видно. Стол у окна завален одеждой, на другом столе с потрескавшейся столешницей — недоеденные продукты, кухонная утварь, электрическая плитка. На соседних столах — телевизор и компьютер, посередине комнаты обогреватель.

Старшая дочь Нины учится в медицинском техникуме, мечтает уехать в Москву и живёт в отдельной квартире, которую Нина смогла купить на материнский капитал. Сама Нина с сыном и 12-летней дочерью ютятся в комнате площадью 12 квадратных метров, в которой коммуналка обходится в 6–7 тысяч рублей в месяц в тёплое время года и 8–9 тысяч — в холодное. На вопрос, почему она с детьми не переехала в новую квартиру, а старшая дочь не осталась жить в этой комнате, Нина отвечает, что так получилось: «Не знаю почему».

В доме на Гагарина, 6а, Нина живёт с десяти лет. На вопросы о родителях отвечает сумбурно: говорит, что они у неё были, но в детстве она чаще жила с тётей, а в 18 лет получила в этом доме комнату. Нина получает пенсию по инвалидности после травмы головы и социальные выплаты как вдова. Официальной работы у неё нет, она подрабатывает уборщицей в магазине. Всего, по её словам, выходит 60 тысяч в месяц. Устраиваться на целый день Нина не хочет: боится, что не останется времени на детей. С первым мужем она развелась, а второй, отец двух младших, умер из-за пьянства. «Я как-то сама на себя рассчитываю», — добавляет Нина, будто пытаясь объяснить, как она выживает.

По словам соседей, Нина может злоупотреблять алкоголем и иногда «приводит к себе мужиков». Нина говорит, что сейчас у неё есть мужчина. Она уверяет, что ей всего хватает. Играющий на планшете в «стрелялки» Матвей перебивает маму и говорит, что им не хватает на «туалетку». Нина прикрикивает на сына, пугая, что «тётя о нём плохо напишет».

О том, как живётся с детьми на восьмом этаже без лифта, Нина отвечает:

— Да пока дойдёшь, сто хуёв соберёшь! Херово, конечно, без лифта. Но, надеюсь, сегодня на собрании хоть что-то решится.

Девятый этаж. «Брошенные мы какие-то»

Лестничная площадка до девятого этажа покрыта граффити. По словам Нины, их несколько лет назад нарисовал её двоюродный брат. Сейчас он живёт в Москве.

Некоторые жильцы говорят, что рисунки помогают скрыть грязь, поэтому они особо никого не раздражают. Но часть людей в доме жалуются, что стены давно пора покрасить.

Мне в глаза бросается надпись «REY». Позже я узнаю, что это имя пса — немецкой овчарки, жившей на девятом этаже. Хозяин Рэя, как говорят соседи, много пил и «непонятно где работал». Собака носилась по этажу без намордника и тут же ходила в туалет, чем немало пугала и раздражала жильцов. Но со временем к ней привыкли. Хозяин Рэя умер в возрасте около 30 лет — то ли от алкоголизма, то ли от туберкулёза, говорят соседи. Пса увезли в приют.

В коридоре на девятом этаже запах сырости заполняет ноздри. На полу лежат грязные листы фанеры. Версии жильцов относительно их назначения расходятся: по одной — фанера прикрывает плесень, по другой — паркет, испорченный в результате прорыва отопительного бака с кипятком. Напротив выхода на лестничную площадку — стол с миской-пепельницей и разбросанными пустыми пачками от сигарет.

Плохо прикреплённый скотчем листок на стене гласит, что в доме выявлены случаи заболевания туберкулёзом, поэтому жильцов просят пройти флюорографию в диспансере. Из бесед с обитателями девятиэтажки узнаю, что туда почти никто не ходил.

— Ой, бля, я так больше не могу… Как же задолбали эти лестницы! Я уж им сегодня устрою!!! Ох, как колени болят, — слышится снизу женский запыхавшийся голос.

— Давай постоим немного, Оль. Да это просто ужас какой-то… Сдохнуть можно, пока подымешься… Ох, ща передохнём и пойдём дальше, — говорит её спутница.

Женщины наконец поднимаются по лестнице и заходят в коридор на девятом этаже. Одна из них соглашается пообщаться и приглашает к себе. Ольге 58 лет, половину из которых она живёт в доме на Гагарина, 6а. Она уже на пенсии, но подрабатывает уборщицей в компании по производству металлической мебели.

— Думала перейти потом куда-нибудь в цеха, но не получилось: там надо стоять по 12 часов у станка, а [у меня] коленки развалились, хрящи все стёрлись. Вот надо оперироваться. Пока убираюсь в душевых, чтоб деньги были. Ползаю не спеша, как говорится. Зарплату платят — и хорошо. Теперь всё равно никуда не пойду с такой болезнью.

Родилась и выросла Ольга в Узловой, отучилась на бухгалтера, отработала по распределению три года в Чувашии, вышла там замуж, но потом заболела мама, Ольге пришлось вернуться, и началась «долбаная перестройка»:

— В бухгалтерии я больше не работала. Такое время началось: ничего непонятно, никто никого никуда не брал, блата не было. Короче, я пошла на «Пластик» работать и там отхреначила 23 года. Ушла на пенсию по вредности в 47 лет и заработала пенсию себе 6800. Вот теперь подрабатываю, — жалуется Ольга.

После возвращения в Узловую она жила с мужем на съёмной квартире, потом от пластикового завода семье выделили комнату на Гагарина, 6а. Спустя несколько лет Ольге и её мужу удалось купить трёхкомнатную квартиру в этом же доме. Говорит, что на жильё получше денег бы не хватило.

Ежемесячно получая вместе с пенсией около 45 тысяч рублей, Ольга отдаёт больше 9 тысяч за коммуналку — это летом, без отопления. В доказательство своих слов она показывает квитанцию за июнь 2024 года. В глаза бросаются написанные на бумаге капслоком фразы: «СЛУЖИ В РОДНОЙ 106-Й» и «ЕЖЕМЕСЯЧНЫЕ ВЫПЛАТЫ ОТ 204 000». При этом, по словам Ольги, ни тепла, ни нормального электроснабжения, ни чистой воды у них нет.

— Брошенные мы какие-то, прямо брошенные. Просто обидно. Никто никому не нужен. Пишешь, говоришь — на это никто внимания не обращает. Все стали злые, чёрствые. У каждого хата с краю. Даже сейчас на собрании посмотрите, сколько человек придёт. Все скажут: «Ой, когда же [лифт отремонтируют]?» А прийти, потребовать, поругаться… На каждое собрание приходят одни и те же. А кого-то ничего это не касается. Так тут и живём. Вот сегодня снова пойду со всеми ругаться.

Выхожу из квартиры Ольги и встречаю ещё одну семью: 60-летнюю Марину Вячеславовну и её 18-летнюю дочку Алину. Они тоже живут на девятом этаже. В их квартире ледяной пол, из крана льётся жёлтая вода, оставляющая пятна на сантехнике.

На кухне замечаю большой плазменный телевизор и лампу для маникюра на столе. Девушка показывает 13-й айфон и говорит, что смогла его купить благодаря подработке: она делает «ноготочки» знакомым, одна процедура стоит 1300 рублей. Клиентов было бы больше, если бы не сломанный лифт: некоторые не хотят подниматься на девятый этаж пешком. Алина учится в колледже на логиста, но потом хочет получить другое образование — стать психологом и сексологом.

Марина Вячеславовна родилась и выросла в Сухуми, потом окончила вуз в Москве, по распределению работала инженером на заводе по производству пластика в Узловой. От завода ей выдали комнату на Гагарина, 6а. Муж Марины Вячеславовны шесть лет назад погиб в автокатастрофе. Помимо Алины у неё две старших дочери, они живут в Москве.

Женщина рассказывает, что, когда Алина была маленькой, без лифта было особенно тяжело. На руках на девятый этаж её в основном носил отец. Коляску приходилось оставлять в коридоре на первом этаже, где в ней — «хоть закрывай, хоть не закрывай» — спали бездомные кошки.

Алина с матерью рассказывают о проблемах с электричеством, счётчиками, водой, отоплением, лифтом, но на собрание жильцов, где будут обсуждать лифты, идти не собираются. Марина Вячеславовна говорит, что не сможет ещё раз спуститься и подняться пешком. У Алины в это время записаны клиенты на маникюр.

Собрание. «Всё как всегда, через одно место»

Почему лифты перестали работать, большинство жильцов, с которыми удалось пообщаться, не знают или не помнят, говорят: «Перестали работать — и всё». По словам Сергея Пристёгина, причина в том, что завод «Пластик» при передаче общежития на баланс города не отдал документы на лифты. Но тогда проблемы были только с документами, теперь же надо ещё и менять лифтовое оборудование.

— Когда лифты отключили, через несколько лет нас передали какой-то управляющей компании, потом другой, потом ещё какой-то, потом четвёртой. И мы никаких денег не видели от этих компаний. Мы сделали ТСЖ, и за это время уже столько всего тут переделали! Счётчики поставили на отопление, на горячую воду, электропроводку сделали до восьмого этажа, вот щас до девятого этажа надо, — рассказывает 70-летняя Елена Степановна. Она единственная, кто хорошо отзывается о ТСЖ. Другие жильцы дома, с которыми я говорила, жалуются, что при товариществе стало хуже.

Мы спускаемся с Еленой Степановной с четвёртого этажа, на котором она живёт, на первый. Там около входа в чулан стоит элегантная женщина с короткой стрижкой и в сером пальто: нас она встречает вопросом, когда ей вынесут стол для собрания. Это Елена Гайдабрус — заместитель председателя городского комитета образования и координатор проекта «Народный контроль. ЖКХ» «Единой России». Она же с 2013 года бессменно возглавляет ТСЖ на Гагарина, 6а, — её кандидатуру на эту позицию выдвинула администрация города. «В надёжных женских руках» — писали тульские СМИ о работе Гайдабрус в сфере ЖКХ.

Сама она уверяет, что в ТСЖ работает якобы бесплатно. На вопрос, как она стала здесь председателем, если сама живёт в другом доме, Гайдабрус отвечает, что об этом её попросили жильцы и было голосование. Жители, с которыми я общалась, не помнят, как она оказалась во главе ТСЖ.

Гайдабрус говорит, что о проблемах с водой, отоплением и запахом сырости ей якобы никто не сообщал. Хотя жильцы дома рассказывали мне, что они поднимают эти вопросы уже несколько лет почти на каждом собрании ТСЖ. О неработающих лифтах Елена Гайдабрус знает, но говорит, что ремонта не добиваются сами жильцы. При этом со времени создания ТСЖ стоимость починки лифта, по её словам, увеличилась больше чем вдвое:

— Тогда лифт стоил три миллиона, а сейчас — семь. И вы не представляете, сколько сил приходится прикладывать, чтобы люди хотя бы голосовали. Обычно 10–15% жителей голосуют, а их здесь [живёт] около двухсот.

Тем временем в коридоре начинают собираться люди. Пока Гайдабрус раскладывает документы, ко мне подходит женщина лет семидесяти в малиновом берете, со впалыми морщинистыми щеками. Она рассказывает, что живёт на восьмом этаже и после недавнего инсульта еле поднимается домой. На костылях в коридор спускается Сергей Пристёгин. Специально для него ставят стул у стены.

Среди собравшихся вижу уже знакомых мне Ольгу и Нину. В коридоре, не считая меня, председателя ТСЖ и мужчину из пресс-службы администрации города, толпятся человек двадцать.

— В этот раз побольше людей собралось, чем обычно, — говорит мне Сергей.
— А сколько обычно?
— Ну, человек десять.

Гайдабрус объявляет о начале собрания и говорит, что нужно обсудить вопросы, связанные с лифтом и электроснабжением.

Несколько жильцов с нижних этажей эмоционально машут руками и возмущённо заявляют, что не будут платить за лифт. Люди с верхних этажей кричат, как им тяжело подниматься к себе по лестнице.

Елена Гайдабрус ставит вопрос на голосование, канцелярским языком поясняя жильцам, как оно проводится:

— Утверждение порядка распределения голосов собственников, то есть количество голосов, определяется исходя из размера площади, предназначающейся для жилого помещения.

Примерно две трети пришедших на собрание голосуют за ремонт лифтов.

Гул голосов прерывает приехавший на Гагарина, 6а, глава администрации Узловского района Николай Терехов. Широко размахивая руками, он произносит шаблонные фразы о том, как страна, регион, район и город заботятся о своих гражданах. И пытается объяснить жильцам, что неработающий столько лет лифт — не такая уж и проблема:

— Поймите, вот сегодня у меня нога не болит, завтра у меня болит нога, понимаете? <…> Вы сейчас здесь, вот, не ругайтесь. А то наши ребята нашу родину защищают, а вы тут из-за лифта ссоритесь.

Зачем он приходил на собрание, никто так и не понял. После его ухода Елена Гайдабрус объявляет о завершении обсуждения. Жители дома налетают на неё с проблемами:
— Когда нам уже включат тепло? Меня уже и обогреватель не спасает.
— С вонью от канализации на первом этаже что-то можно сделать?
— А вода ещё долго с этой желтизной будет?

***

Благодаря настойчивости Сергея Пристёгина жильцам удалось узнать, как можно сделать лифты быстрее, не дожидаясь ремонта по плану в 2032–2034 годах, — для этого нужно перевести средства ТСЖ на счёт регионального Фонда капремонта. Жители с Гагарина, 6а, приняли решение о переводе денег на этот счёт, но, когда документы с результатами этого заочного голосования отдали в администрацию города, их не приняли: якобы не так заполнена форма подачи заявления.

— Всё как всегда, через одно место, — заключает Сергей Пристёгин.
А значит, жильцам на Гагарина, 6а, придётся проводить ещё одно собрание.